Небо одно на двоих. Холодная война - тоже война

Запись в дневнике разместил пользователь Ярославна, 9 май 2019.

Роберт Рождественский
Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя.
В одной эскадрилье служили друзья,
И было на службе и в сердце у них
Огромное небо, огромное небо,
Огромное небо одно на двоих.


Летали, дружили в небесной дали.
Рукою до звезд дотянуться могли,
Беда подступила, как слезы к глазам,
Однажды в полете, однажды в полете,
Однажды в полете мотор отказал.


И надо бы прыгать, не вышел полет,
Но рухнет на город пустой самолет,
Пройдет, не оставив живого следа,
И тысячи жизней, и тысячи жизней,
И тысячи жизней прервутся тогда.


Мелькают кварталы, и прыгать нельзя
Дотянем до леса – решили друзья.
Подальше от города смерть унесем,
Пускай мы погибнем, пускай мы погибнем,
Пускай мы погибнем, но город спасем.


Стрела самолета рванулась с небес,
И вздрогнул от взрыва березовый лес…
Не скоро поляны травой зарастут,
А город подумал, а город подумал,
А город подумал: ученья идут.


В могиле лежат посреди тишины
Отличные парни отличной страны.
Светло и торжественно смотрит на них
Огромное небо, огромное небо,
Огромное небо одно на двоих.

По История песни "Огромное небо"

Наша армия во все времена - пример высокой морали и самопожертвования. Грязь к ней не пристает. Потому что в бой идут лучшие. Эти стихи (и песня) - о событиях 1966 года.

Сюжет песни «Огромное небо» не выдуман поэтом. Это как бы короткий поэтический репортаж о последних 30 секундах жизни двух советских военных летчиков, Борисе Владиславовиче Капустине и Юрии Николаевиче Янове, пожертвовавших собой ради спасения немецкого города.

Песня с почти стенографической точностью рассказывает о подвиге, совершенном ими пасмурным днем 6 апреля 1966 года в небе над Берлином.

Да, они служили в одной эскадрилье, оба были влюблены в небо и серебристые крылатые машины. Оба много и с упоением летали, любили большие высоты и захватывающие дух скорости, от которых становилось вдруг необъяснимо радостно и хотелось подниматься все выше и выше, чтобы еще дальше заглянуть за горизонт.

Они были первоклассными военными специалистами. Парторг эскадрильи капитан Капустин слыл в части отменным летчиком. Это было отражено в его аттестации: «Имеет ряд благодарностей командования за отличную технику пилотирования». А старшего лейтенанта Янова товарищи по службе считали «профессором» в штурманском деле. В его служебной характеристике говорилось: «В воздухе спокоен, инициативен. Свой опыт выполнения полетных заданий активно передает товарищам».

А еще они очень любили жизнь и жить собирались долго и счастливо. Поэтому, видно, всегда были целеустремленны, уверены в себе и веселы.
Янов и Капустин жили рядом, и как-то уже заведено было, что перед тем, как идти на аэродром, Янов заходил к Капустину, а потом вместе по узкой тропке через березовый лесок они шли на свою «работу»
Так было и в этот день. Но с утра повисли над городом хмурые тучи, полет несколько раз откладывался, и лишь после обеда позвонили наконец с аэродрома, предупредив, что часа через полтора надо быть готовыми к вылету. А минут десять спустя к Капустину зашел Янов. Борис Владиславович, что-то мастеривший своему сынишке — первокласснику Валерке, тут же все отложил в сторону, быстро собрался.
...Они пришли на аэродром, как обычно, раньше положенного времени, поздоровались с друзьями, обменялись домашними новостями, пошутили, посмеялись и направились переодеваться в свои летные костюмы.

Только в 15.30 Капустин услышал в наушниках голос диспетчера: «Взлет разрешаю!»

Крылатая машина легко пробежала по бетонной ленте взлетной полосы и, мягко оторвавшись от земли, быстро набирая высоту, устремилась вверх. Следом за ней поднялся в воздух еще один самолет.

Задача у летчиков была в этот день проста и обыденна — надо было перегнать два самолета с одного аэродрома на другой.
...Полет проходил нормально. Набрав высоту, самолеты выровнялись, взяли заданный курс. Лету до места посадки было не более получаса.
И вдруг резкий толчок бросил тела летчиков вперед, ремни парашюта врезались в плечи, отяжелела голова. Самолет ведущего внезапно клюнул вниз носом и и машина стала падать на жилые кварталы Берлина.

Летчики уже знали, что произошло.
На магнитофонной ленте у руководителя полетов осталась запись:
— Восемьдесят третий, отойди вправо,— успел крикнуть ведомому командир пары.
— Не вижу, где ты? — спросил ведомый.
— Лети дальше, я возвращаюсь,— ответил Капустин.
По приказу командира ведомый не изменил курса, он только еще раз спросил:
— Как у вас?
Ответа не последовало.
По внутреннему самолетному переговорному устройству Капустин сказал своему штурману:
— Юра, наверное, тебе сейчас прыгать.
Янов ответил:
— Борис Владиславович, я с вами.
Пилоту теперь было совершенно ясно, что долго продержать машину в воздухе не удастся, и капитан лихорадочно искал выход из опасной ситуации, стараясь определить, над какой частью города они летят и далеко ли до его окраин.
Но город был огромен. Он плыл под ними красивый, многолюдный, с широкими площадями и улицами, с высокими белокаменными зданиями, и даже с высоты, сколько ни вглядывался, Капустин не видел его конца. Летчик представил себе, что может произойти, если самолет рухнет на город с тоннами горючего, остававшихся в баках самолёта.
Капустин до боли в суставах сжал штурвал самолета и что есть силы потянул его на себя.
Он пытался выровнять машину, поднять ее повыше от крыш домов, от чистых улиц, по которым ходят люди, не подозревающие, какая беда в любую секунду на них может обрушиться.
Самолет, огибая жилые кварталы города, уходил все дальше и дальше от домов, от людей. Но машина быстро теряла высоту и скорость, почти не слушаясь рулей.
Aleksandra нравится это.
Ярославна

Об авторе

Вести дневник - занятие аристократов и больных памятью